Тилля тепе — Золотой холм
У левого бедра умершего находился длинный обоюдоострый меч — свидетель былых побед воина-правителя. Богато расшитое золотыми бляшками одеяние помимо погребальной рубахи включало длинные кочевнические штаны, заправленные в короткие сапожки, крепившиеся двумя круглыми золотыми обувными пряжками. На них изображена колесница с прямоугольным кузовком, над которым на двух высоких бамбуковых шестах колышется балдахин. На колеснице восседает человек с неестественно запрокинутой головой.
Талия государя-воина была перетянута золотым плетеным поясом, украшенным девятью золотыми круглыми бляшками, отлитыми в высоком рельефе. На каждой пряжке изображен один и тот же сюжет — женщина, сидящая на льве. Лев показан в профиль с повернутой назад мордой; на спину наброшена попона, стянутая ремнем. Женщина одной рукой властно, по-хозяйски опирается на
голову зверя, второй она держит двуручный сосуд. Хотя эта композиция повторяется на всех бляхах, каждая имеет свои особенности. Например, одна женщина, близко поднеся сосуд к груди, как бы сцеживает в него молоко. Тем не менее налицо одна общая идея сюжетных композиций: перед нами хозяйка животного мира, сумевшая покорить царя всех зверей—льва. Скорее всего это изображение древнеиранской богини Кибелы, владычицы животных, но претерпевшей стилистические изменения в угоду эллинским вкусам.
Вообще же здесь обнаружен строго ограниченный, но весьма показательный набор погребальных приношений, от портупеи до личного оружия. Ничего лишнего, только боевое оружие и облачение, а в качестве символа власти — цепь с камеей. Правда, возле головы умершего находилась золотая модель деревца и статуэтка тура, которые можно было бы принять за элементы украшения, однако известны царские диадемы подобных предметов. Видимо, недаром в погребении находилась уникальная золотая монета с индийской надписью — свидетельство успешных походов вплоть до Индостана.
Во всех четырех погребениях умершие лежали головой на север, как бы показывая направление, откуда пришли их предки. Поэтому странным показалось следующее, пятое по счету погребение, где умершего положили головой на запад. В остальном оно не отличалось от всех других: на полу могильной ямы стоял деревянный гроб, накрытый покрывалом с нашитыми серебряными виноградными листьями. Внутри гроба на спине лежала молодая, лет тридцати, женщина с удивительно красивым ожерельем на груди, составленным из чередующихся золотых подвесок, инкрустированных гранатами и бирюзой. В ушах некогда были вдеты золотые серьги с бирюзовыми вставками. На руке сохранился тонкий золотой раздвижной браслет с пятью различными подвесками, среди которых выделяется бирюзовая вставка овальной формы. На лицевой стороне ее изображена Афина. От всей ее горделивой позы веет утонченной изысканностью и элегантностью поистине божественной красоты, запечатлевшей в веках гений безвестного бактрийского резчика по камню. Полное отсутствие нашивных золотых бляшек — свидетельство сравнительно скромного положения, которое занимала умершая в обществе.
Среди найденных здесь украшений стоит упомянуть халцедоновую печатку с гравированным изображением орлиноголового грифона. Сильное львиное тело с выброшенными вперед когтистыми лапами украшено длинными крыльями и заканчивается толстым, загнутым на конце хвостом. Грифоны были широко распространены в древнем искусстве. Подобные типы принято относить к греко-персидскому стилю, характеризующемуся изяществом, динамизмом и реализмом.
При раскопках последнего в том сезоне, шестого захоронения обнаружили гроб, в котором головой на запад покоилась женщина около сорока лет. Голову ее венчала удивительно тонкой работы золотая корона, составленная из пяти остроконечных пальметок, укрепленных на широкой ленте. Уже сам этот факт представлял большой интерес, так как лишь у кочевников женщины занимали одну из самых высоких ступеней иерархической лестницы. В данном случае принадлежность умершей к кочевникам подтверждалась еще и тем, что корона оказалась не цельной, а составной. При помощи простейшей системы пальметки крепились к основанию, а при необходимости быстро снимались и укладывались в походную кладь.
Голова вместе с короной покоилась в мелком серебряном сосуде типа миски, положенным под голову. У висков располагались обычные золотые головные булавки в виде многолепестковых розеток, с концов которых свисали диски.
Под шеей располагалась массивная золотая застежка от платья или плаща, богато инкрустированная бирюзовыми вставками. На ней изображена сцена дионисийских мистерий, которые были широко распространены в античном мире. На первый взгляд вызывает удивление женское платье, в которое облачен мужчина. Однако именно на эллинистическом Востоке в женских одеждах нередко выступал Дионис, непременный персонаж этих культовых обрядов.
Богато расшитые золотыми бляшками одеяния особенно пышны и красивы на груди, где замысловатый узор заканчивался золотой статуэткой крылатой богини, не имеющей в эллинистическом искусстве равных среди известных изделий такого рода. Спокойное лицо с прямым носом, широко раскрытыми глазами и красивым рисунком губ полно очарования неземного божества. Восточный тип лица подчеркивает точка в середине лба — бесспорное влияние культурного наследия Индии, плечи и кисти рук украшены многочисленными браслетами. Правая рука упирается в слегка отставленное бедро, а левая свободно опирается на колонку. Из-за плеч выступают крылья. Это скорее всего изображение богини Афродиты, но в ее восточном, бактрийском варианте. Мы вряд ли узнаем имя мастера, изготовившего статуэтку, но такое тонкое понимание пластики женского тела ставит его в один ряд с гениальными скульпторами античного искусства.
На запястьях рук умершей были надеты золотые браслеты, украшенные скульптурными головками львоподобных грифонов, живо напоминающих традиции искусства ахеменидского Ирана. Литые золотые браслеты находились и на лодыжках ног. Наконец, в правой руке был зажат золотой скипетр — символ царской власти. В соответствии с типично греческими погребальными обрядами за щеку умершей положили серебряную монету — плату Харону за перевоз через реку Стикс в царство мертвых. Еще одна, но на этот раз золотая монета была зажата в кулаке. На обеих сохранился надчекан Сапалейзиса, одного из первых кочевых правителей, захвативших Бактрию.
Итак, судя по всему, некрополь в целом может быть датирован I в. до н. э.— I в. н. э. В это время Греко-Бактрийское государство уже не существовало, а империя Великих Кушан еще не сложилась. Этот смутный и во многом загадочный период слабо освещен как письменными источниками, так и археологическими данными. Вспомним общую историческую ситуацию. После смерти Александра Македонского здесь, в сердце Азии, сначала было создано Селевкидское, а затем Греко-Бактрийское царство, верхушку которого составили эллинизированные бактрийцы и греческие колонисты. Сплав этих двух культур во многом предопределил дальнейшее развитие местной культуры на многие века вперед.
Но само Греко-Бактрийское царство просуществовало более ста лет и погибло под натиском кочевых племен — кушанцев, пришедших в Среднюю Азию из районов Центральной Азии. Под натиском хуннов они пришли в соприкосновение с кочевым миром среднеазиатских степей, раскинувшихся к востоку от Каспийского моря вплоть до Алтая.
В движение приходит вся эта бесчисленная кочевая лавина, устремившаяся в середине II в. до н. э. на юг, в плодородные и процветающие земледельческие оазисы. Достигнув реки Амударьи, кочевники сокрушили Греко-Бактрийское царство и основали здесь пять княжеств. Судя по развалинам греческого города Ай-Ханум, расположенного на левом берегу Амударьи, завоеватели разрушали и грабили все на своем пути. Однако постепенно вчерашние кочевники, прельстившись выгодами спокойной и обеспеченной жизни, сами стали горожанами. Пройдет еще немного времени, и возникнет мировая империя Великих Кушан. Вот этот-то промежуточный период и заполняет потоком научной информации могильник Тилля-тепе.
Но если на Тилля-тепе располагался некрополь, то где же обитали при жизни те, кто хоронил своих родственников с истинно царской пышностью? И здесь мы должны вернуться к величественным руинам города Емши-тепе, где на высокой и неприступной цитадели, видимо, и располагалась резиденция царей.
В. САРИАНИДИ
